Кирпичная стена

Я верю и знаю, что большинство наших черт и большая часть нашего характера - это по умолчанию переданные нам данные по наследству. Да, каждый человек индивидуален и неповторим, но это не отменяет того факта, что все мы учимся жизни у родителей. И скорее всего, получаем их знания и опыт еще на уровне генов.

От отца мне досталась непоседливость. Он никогда не умел сидеть на месте и упиваться внутренним покоем. Его покой был в постоянном созидании ремесленника - постоянно что-то строил или ремонтировал, а в моменты раздумий «хм, что же такого сделать?» грыз ногти на этих руках и задумчиво крутил курчавые волосы правой рукой. Кстати, эти привычки я у него тоже перенял. И, естественно, эти ритуалы помогали ему найти себе занятие.
Мастер на все руки, криптонитовый характер и добрейшая душа - таким он живет и сохранится в моей памяти навсегда. А если бы мне сказали придать этим прилагательным какой-то образ, я бы сказал, что он как добрый мишка с душой волка. С таким же твердым характером, и такой же вожак - всегда придет на помощь, но и не будет щадить сверх меры, чтобы ты не превратился в тряпку. И почти все эти черты я также получил от него, хоть и не в таких выраженных состояниях.

Кстати, есть в нас - его детях, одна странная особенность, которая меня забавляет. Всю жизнь я помню, что мы называли отца по имени, а не «папа», «дада» и так далее. И то имя произносится не полностью «Умар», а идет в ногу со временем с самого детства, не изменяя себе - «Ума». Но что забавно, он называет своего отца (моего дедушку) «папа». И все в семье так делают. Папа - это дедушка, а «Умар» - это «Ума».
Иногда на меня накатывает сентиментальность. Но она никогда не бывает вызвана осознанно. Всегда внезапно и неконтролируемо в самое странное время - то в дальней поездке на поезде, то глубокой ночью, когда спать давно пора, то в толпе народа прямо на улице. Может, так оно и должно быть. Может, это значит, что я живой и не растерял вкус к жизни. Может, это значит, что я живу сердцем. Кто его знает.
Ну, остановка на станции была как раз на перекур - едем дальше. До следующей остановки постараюсь рассказать про другой пример.

Мама. От нее я получил по наследству борьбу - постоянную борьбу порядка и хаоса. Но если она и вправду переживала эту борьбу сердцем, то я, будучи мужчиной, и к тому же непоседой, стараюсь переводить эту борьбу в плоскость разумности. Делаю я так, потому что когда хаос обгоняет порядок, это чревато полным поражением и запуском процесса самобичевания и самоуничижения. Поэтому, мой порядок - это порядок во всем подряд. Не только дома, в одежде, и в мыслях. Но и в записях. Я вижу мир в контексте иерархий - они помогают мне в создании своего порядка. А порядок в записях помогает видеть всю картину иерархий целиком. И вот это всё - от мамы. Но, как я уже говорил, в ней это было выражено не с критической стороны, а с чувственной. Конечно, она держала в доме полный порядок и учила тому же всех детей. Никогда не шла и даже сейчас в возрасте 47 лет не идет спать, пока все дела по дому не сделаны. Каждый божий день занимается то уборкой, то готовкой, то остальными делами по дому. Строга, немногословна, горда. Но в чувственной и эмоциональной борьбе матери хаос часто побеждал порядок. Только что она тихо готовит обед, а через 3 секунды рвет и мечет. Ее крик на кухне слышан даже в спальне соседского дедушкиного дома. Может, так происходило потому что она слишком много времени уделяла порядку. Порядку вне себя.

Может? Нет. Наверняка.

К тому же мама моя женщина суеверная, оттого кажется и придерживающаяся всех даже самых необязательных традиций и устоев чеченского общества. В детстве, когда я говорил: «Вон, Джабраила и Ислама отпускают в футбол поиграть всегда! А ты меня не отпускаешь!», она прикрикивала на меня осуждающе: «А если они с обрыва прыгнут, ты тоже прыгнешь?». Тогда для меня этого аргумента хватало, хоть я и не понимал логику. Этот вопрос звучал как что-то слишком умное, чтобы мой детский мозг мог проследить его первопричину и понять. Сейчас же у нас с ней постоянные баталии, в которых этот вопрос задаю я. Это такая операция «Тайфун», которая специально используется, когда она начинает говорить мне про женитьбу:
- Вон, все твои друзья, родственники и одноклассники женились, завели детей, дома строят. А ты уже стареешь! Чтобы к лету уже нашел себе девушку (на тех, что я тебе присылаю ты ж морщишься всегда) и женился!
Я отвечаю, но с ласковой усмешкой:
- То, что люди прыгнули с обрыва, еще не значит, что я тоже прыгну за ними. Ты сама меня этому учила.
Конечно же, она тогда говорит:
- Все у тебя не как у всех.

И в какую нору логики и дидактики мне прыгнуть, чтобы найти ответ, который ее устроил бы?
Ответ - ни в какую. Ни один Цицерон мою маму не переспорит.
Поэтому она верит, что кто-то навел на меня порчу, и что у меня сглаз. А еще, что я одержим джиннами. По началу было обидно до слез слушать такое от родной матери. Слышать и осознавать, что моя собственная мать не знает и не хочет знать меня настоящего. По началу я даже пытался спорить и доказать ей, что я нормальный и что просто страдаю в поисках смысла и цели в жизни. Но потом, когда понял, что Берлинская стена никогда не рухнет, я просто привык к ее словам …

В каждом человеке есть и мужская, и женская энергии. Если я интерпретирую свои воспоминания и чувства правильно, то от мамы я еще перенял следующие черты ее женственности - строгость, борьбу с собой в моменты необходимости проявления нежности, подозрительность. Ласку и нежность, казалось бы, женские качества, я перенял у отца. Его глаза никогда не могли скрыть, что он испытывает. Когда он зол - ты видишь, насколько далеко тебе стоит убежать и как низко согнуться, чтобы увернуться от летящего за тобой тапка. Когда он добр, он даже поиграет с тобой в футбол, который ненавидит. И все это видится в его карих, не умеющих врать, глазах.

На этом моменте может показаться, что я уничижаю достоинства матери, и получаю удовольствие от выставления недостатков напоказ, но это не так. Все отрицательное, что я описывал в ней, сочетается с неимоверным состраданием к униженным и обделенным. Почти всю свою жизнь она отработала в детском приюте для сирот. И я нередко видел слезы в ее глазах. Слезы от скорби и невозможности помочь каждому из этих детей. Ночами эти дети звонили ей когда ее не бывало на работе, часто у нас гостили, и я даже негодовал в детстве, когда видел свою одежду на них. Позже некоторые из них даже стали друзьями матери и нашей семьи во взрослой жизни.

Через 2 минуты будет конечная остановка - пора одеваться и заканчивать внутренний монолог.

Мои родители - яркий пример применения понятия «вера в человека». Когда-то я с пеной изо рта мог доказывать и думал, что человек пропащ, что верить в него - это верх безумия, так как все давно испортились и каждый думает лишь о себе самом. Все вокруг эгоисты. Цинизм и нигилизм в чистом виде. Но, когда юношеская кровь перестает бить в голову, капля по капле начинает приходит мудрость. Я верю, что мама не имела этого ввиду, когда говорила мне: «Ты мне больше не сын!». Я верю, что отец не имел этого ввиду, когда говорил: «Ты тряпка, которая не может докончить начатое». Я верю, и знаю, что они добрые люди, которые когда-то оступились немного.

Но я не обвиняю их, нет. У них не было большого выбора. Они всегда жили в селе, никуда и никогда не ездили - даже на море в ближайший Дагестан. У них не было в окружении сотни книг, как у меня. Не было интернета. Не было образованных друзей. И воспитывались они сами совсем в другую эпоху. Они старались как могли, и как умели. Да, конечно можно обвинить:

«надо им было сильнее стараться и больше уметь».

Но я этого делать не буду. Мне больше не обидно из-за их слов. Я более не страдаю от отсутствия смысла и цели в жизни. Конечно, я хотел бы, что они до конца моих дней оставались для меня примерами для подражания. Но я вновь собираю рюкзак, чтобы набить его собственными ориентирами для воспитания уже следующего за мной поколения.

Время вышло. Пора сходить с поезда. Двери за мной закрылись, поезд уехал. А передо мной стена, чем-то напоминающую Берлинскую.

Я достаю молоток с рюкзака, и начинаю ее сносить. И каждый падающий кирпичик - это мое избавление от злости, обиды. Но что важнее, каждый падающий кирпичик - это мое одностороннее прощение детей своих отцов.