К востоку от Эдема

Джон Стейнбек

Как давно я не писал рецензии. Я уж надумал, что не вернусь к этому занятию. Но роман Джона Стейнбека “К востоку от Эдема” застал меня врасплох. После нескольких прочитанных глав я понял, что для себя самого придется излить копящиеся мысли на бумагу. Отныне Стейнбек занимает в моем сердце особое место. Хотя он должен был там поселиться еще после прочтения романа “Гроздья гнева”.

События романа я затрагивать не буду - пусть каждый сам читает и познает через собственную призму и опыт. Для меня же этот роман - прогулка по длинной дороге жизни. От начала до конца, и даже еще вдаль. И в этой прогулке Стейнбек всегда с тобой, как будто умудренный жизнью дедушка. Но не явно, и даже не водя за руку, как младенца. На этом пути ты не можешь полагаться на него, не можешь думать, что в любой момент можешь укрыться под его крылом, чтобы он тебя защитил или успокоил.

Но он все равно где-то рядом - как память о близком человеке, который передал тебе всю свою мудрость перед тем, как уйти на вечный покой. Такая память не каждому из нас в жизни достается. А Стейнбек - прекрасный способ обрести эту память, а с ним и толику мудрости: мудрость осознать понятия добра и зла, мудрость любви и ненависти к себе и к другим, мудрость братства, мудрость прощения и много всего другого.

Этот роман - как будто не выдуманная и написанная история, а настоящая жизнь. Ты не читаешь - ты проживаешь его. И я твердо убежден, что прочитать его только один раз - равно лишить себя огромного удовольствия все новых и приятных сердцу и разуму открытий.
Я - человек далеко не сентиментальный, да и не очень чувствительный. Скорее даже бесчувственный эгоист в большинстве своем. И редко меня книги задевают так глубоко, чтобы оставлял на волю случая все личные дела. Редко бывает такое, что читаю какой-нибудь волнительный момент, и все нутро замирает, потому что если я не замру - лук будет резаться прямо у меня в глазах. Редко я позволяю себе смотреть на себя ясным взглядом и побыть человеком, а не мечтательным идеалом.

“К востоку от Эдема” - именно такой редкий случай.

Если бы я мог - я сердечно пожал бы тебе руку, Джон Стейнбек. Но я не перестану в это верить, как ты и пишешь: “timshel!”.

Спасибо, Стейнбек.

22.05.2023 01:08

Цитаты, отрезки:

• Ведь что у тебя есть, тем и хвастаешься. И, может быть, чем меньше у тебя чего-нибудь, тем больше желание похвастаться.
• Он привез с собой из Ирландии жену, крошечную женщину с жестким твердым характером, напрочь, как курица, лишенную чувства юмора.
• Несмотря ни на что, эти люди выживали, их семьи росли. Ибо судьба дала им орудие, или, если угодно, оружие, которое в наши дни тоже исчезло из обихода, хотя, может быть, о нем лишь на время забыли и оно пылится где-то, дожидаясь своего часа. Существует спорное утверждение, что, поскольку эти люди искренне считали Бога честным и справедливым, они вкладывали в акции его фирмы свой основной капитал — веру, после чего могли уже не тревожиться о результатах своих прочих, куда менее важных вложений. Но мне кажется, дело было в другом: эти люди верили в свои силы и уважали себя, они не сомневались, что представляют собой ценность и способны стать моральным ядром нового будущего — именно поэтому они могли отдать Богу в залог свою отвагу и достоинство, а потом получить их обратно. В наши дни такое тоже исчезло — возможно, потому что люди разучились верить в собственные силы, и когда вдруг надо рискнуть, предпочитают найти сильного, уверенного в себе человека и увязаться за ним по пятам, хотя, может быть, он идет совсем не в ту сторону.
• За всю свою жизнь мистер Эдвардс не испытывал таких унизительных страданий. В силу своей профессии он настолько изучил женщин, что ни одной из них не верил ни на грош. Но Кэтрин он любил великой любовью, а любовь требует доверия, и его трепещущее сердце разрывалось на части. Сомневаться в ней он не имел права.
• — Аппетит меры не знает, — говорил Самюэл. — Дашь человеку сладкого пирога, наестся он так, что у него этот пирог из носа лезет, а ему подавай ещё.
• «Отвага и упорство дрябнут в человеке, если их не упражнять»
• Имена — это тайна великая. Я так и не пойму, то ли имя приноравливается к ребенку, то ли само меняет этого ребенка. Но в одном можешь быть уверен — если человеку дают кличку, значит, имя выбрали ему не то.
• Как наша жизнь — летит, когда не замечаем, и нестерпимо медленно тащится, когда следим за её ходом… Нет, я жизни радуюсь. И обещал себе, что радость жизни никогда не сочту грехом. Мне радостно уяснять мир. Ни разу не прошел я мимо камня, не поглядев, что там под ним. И черная досада для меня, что так и не увижу обратную сторону Луны.
• — Помните, мистер Гамильтон, я говорил вам, что пробую перевести на английский несколько старых китайских поэтов, — сказал Ли. — Нет, не пугайтесь. Я не буду их читать. Но переводя, я обнаружил, что эта старинная поэзия свежа и ясна, как утро нынешнего дня. И задумался — почему это так? А людям, конечно, интересно только то, что в них самих. Если повесть не о нём, то никто не станет слушать. И вот я вывел правило: повесть великая и долговечная должна быть повестью о каждом человеке, иначе век её недолог. Далекое, чужое не интересно людям — интересно только глубоко свое, родное.
• Для Лизы смерть была просто смерть, заранее обещанная и жданная. Лиза горевала, но и горюя ставила тушить фасоль, испекла шесть пирогов и в точности рассчитала, сколько чего понадобится для достойной трапезы после похорон. И могла, горюя, присмотреть за тем, чтобы на Самюэле была свежая белая рубашка и чтобы его чёрный тонкого сукна костюм был чист, без пятен, и башмаки начищены. Быть может, для семейной жизни требуется именно такая разница характеров, скрепляющая брак двойной и тройной скрепой.
• человек — это что-то очень значительное, быть может, даже более значительное, чем звезда. Это у меня не теология. Во мне нет тяги к богам. Но я воспылал любовью к блистающему чуду — человеческой душе. Она прекрасна, единственна во Вселенной. Она вечноранима, но неистребима, ибо «ты можешь господствовать».
• — Ответственность на мне, — сказал Самюэл. — Я давным-давно усвоил одну истину. Если твоего пса отравили стрихнином и он лежит подыхает, возьми топор и неси пса к чурбаку, на котором рубишь дрова. Дождись нового приступа судорог и тут-то отруби псу хвост. И, если стрихнин не слишком успел внедриться в кровь, пёс может выздороветь. Потрясением боли возможно перебороть яд. А без этого подохнет непременно.
• — Знаешь, Ли, мне моя жизнь кажется музыкой — не всегда хорошей, но все-таки имеющей строй и мелодию. И уже давно её играл неполный оркестр. И звучала только одна нота — неизбывная нота печали. Я не один такой, Ли. Думается мне, слишком многие из нас заканчивают жизнь на грустной ноте поражения.
• — Может быть, сейчас у людей чрезмерный достаток, — сказал Ли. — Я заметил, богатые особенно страдают неудовлетворенностью. Одень человека, насыть, дай ему хороший дом — и он умрет с тоски.
• — И все изменили твои два заново переведенных слова: «Можешь господствовать». Они взяли меня за горло и тряхнули. И когда голова перестала кружиться, открылся путь — новый и светлый. И моя жизнь, которая кончается, идет теперь к чудесному окончанию. У моей жизни теперь новая, прощальная мелодия, как птичья песня в ночи.
• когда женщина считает себя знатоком мужчин, то обычно видит в них только одно и ни о чем другом даже не догадывается, а ведь в мужчинах много чего есть.
• — Ну конечно, ты волен уйти. Тебе нехорошо здесь? Ты несчастлив?
• — Вряд ли я когда-нибудь испытывал то, что у вас называется счастьем. Мы стремимся к покою, а его верней назвать отсутствием несчастья.
• — Кому-то надо спорить с судьбой, — возразил Самюэл хмуро. — Если бы человечество никогда не дразнило судьбу, то до сих пор сидело бы на деревьях.
• Все наши романы, вся поэзия вертятся на непрекращающейся борьбе добра и зла в нас самих. Мне иногда кажется, что зло вынуждено постоянно приспосабливаться и менять обличье, но добро бессмертно. У порока каждый раз новое, молодое лицо, зато больше всего на свете чтут добродетель, и так будет всегда.
• — Ты чересчур поглощен собой. Заворожен трагедией Кейлеба Траска. Ещё бы! Кейлеб — великий и неповторимый. Кейлеб, чьи страдания должны быть воспеты новым Гомером. А тебе никогда не приходило в голову, что ты всего-навсего мальчишка? Просто-напросто зловредный сопляк, зловредный и в то же время благородный — как все сопляки. Молокосос, набравшийся скверных привычек, но и сохранивший редкую чистоту помыслов. Допускаю, что у тебя побольше энергии, побольше напористости, чем у других. Но в остальном ты такой же мальчишка, как твои сверстники.

  Эпизоды:

• Очень интересные рассуждения Адама, Сэмюэла и Ли о 16 стихах в Библии о грехе и господстве над ним. (Часть третья, глава 24)
• Сцена с Ли и Аброй в самом конце - как будто ниндзя начали резать лук.
• Но это сцена ничто, по сравнению с самой последней сценой с Ли, Адамом и Кейлом. Тут уже Стейнбек разрывает сердце. Тимшел!

  Персонажи:

• Гамильтоны (Сэмюэл, Том, Джон, Уилл, Лиза)
• Самюэл Гамильтон (первый переселенец)
• Адам Траск - главный герой
• Карл Траск - брат Адама
• Кэти Эймс - куртизанка, и жена Адама
• Мистер Эдвардс - поставщик куртизанок
• Ли - Повар и слуга Адама
• Аарон и Кейлеб - сыновья Адама
• Абра - девушка Аарона
• Том - сын Самюэла
• Гораций - Шериф